Ты вырос в районе Комптон, известном своей криминогенностью. Для рядового европейца это означает только кучу клише, знакомых по фильмам вроде «Угрозы для общества».
Все эти клише — правда. Если бы в этих районах была другая жизнь, то кто-нибудь уже давно снимал бы про это другие фильмы. Комптон означает «гетто», он всегда был гетто, и от него пошли все гетто. Даже когда я в Лос-Анджелесе встречаюсь с людьми и они узнают, что я из Комптона, то сразу хватаются за карманы. Думают, я вытащу дуло и оберу их до нитки.
Зато в рэп-музыке Комптон — это сразу такая категория ААА — высший знак качества, соседство с такими матерыми именами, как Eazy-E, Dr. Dre, Suge Knight, The Game, N.W.A…
Как рэперу, мне такая прописка, конечно, в плюс, но тинейджером я считал это тяжким бременем. Ты не можешь представить, каково это было — там расти. Мои родители переехали в Комптон летом 1984-го, прямиком в ад, в самую эпидемию крэка, понимаешь? Они ведь так хотели съехать с болот Чикаго, прочь от всей этой бандитской жизни моего отца, начать все заново под солнечным небом Калифорнии, где-нибудь, не важно где. А в результате оседают в проклятом Комптоне! Вот что значит жить без плана в голове. Когда они приехали туда, все, что у них было с собой, — это 500 баксов в сумке.
Расскажи о детстве.
У мамы было 12 братьев и сестер, в какой-то момент весь наш клан оказался в Комптоне. В порядке вещей было наблюдать, как один дядя начищает дробовик, а другой тем временем толкает кокаин или варит крэк. Наркотики продавались у нашей входной двери, а употреблялись прямо в нашей гостиной, каждые пару дней кого-то арестовывали или нужно было доставать белую рубашку на похороны, потому что опять подстрелили или прирезали очередного двоюродного брата.
Поэтому ты назвал свой альбом Good Kid, m.A.A.d City?
Именно. Я был хорошим парнем, прилежным учеником. Я научился погружаться в книжки и избегать насилия, уличных банд, всего этого ужаса вокруг. Я больше слушал, чем говорил.
Это правда, что нельзя было самому решать, на чьей ты стороне, какую одежду тебе носить — синюю или красную, цвета печально известных банд Crips и Bloods?
Ага. К счастью, сейчас там детки могут носить те цвета, которые им больше нравятся. Нужно просто следить, с кем общаешься. Если тусуешься с людьми из Bloods, тебя сразу причислят к их группе. Вот тогда и начинается самое настоящее дерьмо — в чьем ты квартале, по какой ты стороне улицы идешь, на каком углу стоишь; это уже война.
Война у порога дома.
Часто граница влияния группировок пролегает даже не по улицам, а между домами. Те, кто не принадлежит ни к одной из банд, может без проблем пересекать эти невидимые границы. Но если парень в красном из Pirus Bloods зайдет на территорию синих только потому, что хотел проводить свою подружку до автобуса, дело наверняка кончится свежим трупом. И так оно происходит и днем, и ночью, и в воскресенье, даже перед воскресной службой. Я стольких своих друзей из-за этого потерял, что в какой-то момент просто понял — это не мое. Это не я. Не хочу быть таким. Хочу читать книжки, смотреть кино, хочу делиться с людьми историями.
На обложке альбома твое детское фото. Кажется, что оно сделано прямо на вечеринке в вашем доме.
Фото настоящее, точно. И сделано в очень мирный момент. Я хотел показать, что даже в Комптоне возможна нормальная, позитивная жизнь. Здесь живет масса народа, который вкалывает по полной, лишь бы их детям потом хорошо жилось, лишь бы они не имели ничего общего со всем этим криминальным дерьмом. Про этих людей в заголовках газет не пишут.
На другой фотографии изображен твой отец, ты сам, еще подросток, и огромный дробовик. Надеюсь, вы его позаимствовали для кадра у соседей?
О нет! Этот дробовик был гордостью моего отца! Ружье всегда стояло в шкафу в гостиной.
Есть легенда, что твой отец взял тебя однажды на съемки видео California Love Тупака Шакура.
Ну, «взял с собой» — это громко сказано. Он видел, что на улице что-то происходит, и потащил меня за собой. Видео снимали буквально у нашей двери. Помню, все соседи вывалили на улицу, народ был очень рад и веселился вовсю, это был настоящий праздник.
Ты называешь Тупака своим идолом. В твоем возрасте в него уже не раз стреляли, он сидел в тюрьме и даже описал наркозависимость своей матери в одной из баллад. На этом фоне твоя юность кажется почти образцовой.
На самом деле скажу, что знать своих родителей — более того, знать, что они были счастливо женаты, — это и правда большая редкость для наших мест. У большинства моих друзей отец или сидел в тюрьме, или был мертв, а мать валялась где-нибудь обдолбанная под крэком. Но это не мой случай. Моя мама работала в McDonald’s, а отец делал все, чтобы достать нам лишний доллар. Когда я пошел в школу, оба были еще молоды, и у них не было ни средств, ни поддержки на стороне, чтобы нас защитить от бандитского окружения. А что им еще оставалось? Жаловаться копам на кузена, который смешал два кило дури у нас на кухне и не убрал за собой? Еще раз переехать, отказавшись от работы? Нет уж. Вместо этого у нас слушали гангста-рэп на бумбоксе, курили косяки и смеялись. По-настоящему радовались жизни. Говорю же, Комптон тоже может быть прекрасным местом. Это, конечно, не отменяло того факта, что за стенами нашего дома палили из пушек сутки напролет.
При этом ты никак не пользуешься имиджем типичного гангста-рэпера с калашниковым наперевес, а скорее выглядишь как парень, который от выстрелов бежит в укрытие.
Это точно. Наверное, я первый рэпер из Комптона, который и правда убегает от пуль, которого грабят — и он не боится признать себя жертвой. А иначе только и слышишь, какое это геройство — держать палец на спусковом крючке, всех этих чуваков, которые утверждают, какие они крутые киллеры. По-настоящему жесткие парни либо сидят в тюрьме, либо все еще на улицах, но вряд ли станут читать рэп про то, что они кому-то отстрелили полголовы. А мне совсем не нужно прославлять криминал только потому, что я тупой и больше ничего не умею.
Твой отец давал тебе какие-нибудь советы?
Самым важным его советом был: «Следи за тем, с кем ты дружишь, на кого полагаешься». А еще: «Не становись как я», чего я в детстве вообще не мог понять. В остальном он всегда был со мной прямолинеен. Постоянно говорил мне: «Ниггер, всегда помни про резинку. Иначе окажешься в какой-нибудь дыре с тыщей голодных ртов». Это он мне в пять лет такой совет дал, прикинь.
А когда ты понял, что за пределами Комптона существует и другая реальность?
Сперва из книг, а своими глазами гораздо позже. Теперь я повсюду встречаю людей, которые вдохновляют меня, путешествую по всему свету, открываю для себя новые вещи. День за днем. А сердце, как прежде, выстукивает в груди тот же ритм: «Комптон, Комптон».
